Пост N: 10219
Болею за: Навку, и только Навку
Зарегистрирован: 25.06.08
Откуда: Израиль
Рейтинг:
78
Отправлено: 14.10.09 00:33. Заголовок: Ирина Слуцкая. Счаст..
Ирина Слуцкая. Счастье мое
Слуцкая Ирина
Коллекция. Караван историй
Ревела я уже дома. Ночь не могла успокоиться: «Почему он так поступил со мной? Что случилось?»
В последнюю неделю перед родами, когда шел в эфире «Ледниковый период», я шутила: «Ребята, без меня не снимайте. Я только в роддом и обратно!» Дата появления малыша на свет уже была известна, и я рассчитывала быстро вернуться в проект. Одни пожимали плечами: сумасшедшая! Другие многозначительно улыбались: по-смотрим, как заговоришь после появления ребенка.
На тридцать девятой неделе Сережа отвез меня в роддом. Как только сын появился на свет, я сразу взяла его на руки. Артемка был таким крошечным! В первую ночь дома я не могла спать, хотя сын не плакал. Реагировала на любой звук, доносившийся из кроватки. Как он? Может, ему что-нибудь нужно? Сережа успокаивал: «Все хорошо! Спи!» Но я так и пролежала всю ночь с открытыми глазами. Слушая дыхание своих любимых мужчин, подумала: «Теперь я знаю, для чего Бог создал женщину...»
Говорят, характер — это судьба. Думаю, что так и есть. Я с детства была упрямой, если что решила — ничем меня не проймешь. Ни уговорами, ни угрозами.
В четыре года меня записали в школу фигурного катания. Я сразу попала в группу второго года, чтобы наверстать упущенное. Нам с мамой приходилось кататься даже летом, на роликах. Если шел дождь, мама держала надо мной зонт. В следующем сезоне я должна была участвовать в конкурсе, но заболела. Прихожу после болезни и узнаю, что меня вычеркнули из списка. Я к тренеру:
— Как же так?! Хочу быть Снежинкой!
— Ты долго болела.
— Я справлюсь!
— Нет, выступать не будешь.
Тогда я, не снимая коньков, отправилась к маме:
— Здесь кататься не стану!
Мама меня, пятилетнюю, так и не смогла переубедить. Пришлось перевестись в другую спортшколу.
С детским садом вышла такая же история. Я с утра тренировалась, а в группу попадала к тихому часу. Воспитатели сразу, без обеда, укладывали меня спать. Пару раз я стерпела, а потом выдала: «В сад больше не пойду! Меня там не кормят!»
Мама поговорила с заведующей, и мне стали оставлять обед на столе. Естественно, все остывало и подогревать никто не собирался. Я опять взбунтовалась: «Суп холодный! Компота не дают! И вообще в этом саду в туалет в очереди надо стоять!»
На семейном совете решено было попробовать оставлять меня дома одну с условием, что буду вести себя хорошо и отчитываться маме по телефону, чем занимаюсь. Я торжественно обещала, но делала что хотела. Родители весь день на работе: папа в Московском автомобильном колледже, где и сейчас преподает, мама, инженер, на своем предприятии. Я приходила с тренировки, играла, читала книжки, слушала музыку. В общем, чувствовала себя самостоятельной. Как-то захотела сама приготовить обед. Достала из морозилки сосиску, разогрела на батарее и с удовольствием съела...
Характер мой проявлялся и в спорте. Никаких особых талантов в детстве я не проявляла. Была прыгучая, шустрая, но не очень артистичная. Находились «доброжелатели», которые говорили маме:
— Какая-то она у вас корявенькая. Зря время теряете. Не станет она фигуристкой!
Мама, вежливо улыбаясь, отвечала: — Мы для здоровья занимаемся.
А дома меня растягивала, занималась дополнительно. Ей казалось: я могу быть первой. Папа смотрел на наши муки, вздыхал и говорил: «Оставь ты ребенка в покое!»
Но я и сама хотела заниматься. Как-то увидела по телевизору награждение фигуристов и загорелась:
— Хочу медаль!
— Правильное желание! — смеясь, поддержала мама.
С тех пор на тренировках под чутким руководством тренера Жанны Федоровны я стала заниматься еще упорнее. Если не удавался прыжок, тут же вскакивала и прыгала снова — знала, ради чего стараюсь. И дело пошло. Папа, первый раз увидев меня на льду, сказал маме: «Смотри, наша-то не как все катается. Что-то в ней есть...»
Жизнь любого ребенка-спортсмена как под копирку. Ранний подъем, тренировка, учеба, снова тренировка, а ночью еще уроки делать. Если в первом классе мне хватало времени на то, чтобы погулять, как все дети, во дворе, попрыгать через веревочку, побегать, то годам к десяти я об этом забыла. Но все равно скатилась на тройки. Слишком много уроков пропускала из-за соревнований. Помню, все время хотела спать. Приду с тренировки, сяду за последнюю парту рядом с двоечниками и сплю.
Засыпать при первой возможности стало моей привычкой так же, как и умение скрывать эмоции. Упала, больно, слезы того гляди хлынут, а ты вскакиваешь, улыбаешься и продолжаешь катать программу. Но если со слезами я справлялась, то с характером было сложнее. И если Жанну Федоровну Громову я слушалась беспрекословно, то с мамой могла и покапризничать, особенно после тренировок. Она приходила на каждую, и если что-то не так, они мне в два голоса:
— Сказано сделать десять поворотов в одну сторону и столько же в другую — значит надо сделать! Что катаешься как сонная муха?
А я огрызаюсь:
— Сама все знаю!
Потом с мамой всю дорогу домой спорим. Папа, открывая дверь, спрашивал:
— Девочки, вас от трамвайной остановки слышно. Что случилось?
Мы хором:
— Ничего! — и расходимся по разным углам нашей однокомнатной квартиры.
Дуюсь еще какое-то время, потом иду мириться.
Не скоро я уяснила, что с мамой и тренером спорить себе дороже. Мое упрямство только прибавляло мне синяков. Делаю, например, какой-то сложный элемент, а он не получается, падаю все время. Жанна Федоровна мне тут же скажет, где ошибка, но я по привычке бубню под нос: «Сама знаю!» — и продолжаю делать по-своему. И падаю, падаю… Еще и злюсь на всех. Не выходит? Да пропади все пропадом! После тренировки бегом в раздевалку. Расшнуровываю коньки и смотрю: куда бы их забросить? Коньки виноваты, пусть будут наказаны! Мама с Жанной Федоровной смеются: «Давай, давай! Нормально!» Коньки мои, кажется, все собирали. И мама, и тренер, и даже наш доктор Виктор Иванович. Они, конечно, в чехлах летали — голова-то соображает! Не дай бог, затупятся или поцарапаются. Понимала, что швырять надо так, чтобы не испортить.
Свою первую медаль я хорошо помню. Алюминиевую, на голубой ленточке, с надписью «Калинин 1987». После нее я захотела следую-щую. И еще! Еще! В борьбе за них и проходила жизнь. В тринадцать лет стала третьей на чемпионате СССР среди юниоров. Шла после соревнований по коридору и столк-нулась с президентом Федерации фигурного катания. Он пожал мне руку:
— Молодец, хорошо каталась, только почему всего лишь третья — не пойму? Я этого тоже не понимала.
— В следующий раз обязательно выиграю!
Но через год вышла на лед и упала — сделала такую глупую ошибку! Стою после выступления, лицо руками закрыла, плачу. Объявляют оценки, а я от обиды ничего не слышу. Мама трясет меня за плечи: «Ира! Смотри на табло! Ты первая, понимаешь? Первая! Теперь поедешь на чемпионат мира!»
А я все плачу: что за шутки? Я же упала!
…Поехать в таком возрасте на юниорский чемпионат мира — это было из области фантастики. Там выступали девчонки на два-три года старше меня, и вдруг вылезла я, маленькая, и стала седьмой. Причем даже не поняла тогда, как это здорово. Думала: чего радоваться-то, ведь место не первое. Чемпионат проходил в Южной Корее. Для ребенка, рожденного в Советском Союзе, все там было словно кадры из фантастического фильма: сияющие рекламные щиты, шикарные магазины, яркие игрушки, жвачка в любом количестве... Не то что у нас.
Помню, в Москве звонит мне подружка Маша: «Ирка, жвачку иностранную продают блоками! Я заняла очередь, приходи! Только быстрее, говорят, кончается!» Звоню маме и чуть не плачу:
— Алло, мама, в кулинарии продают жвачку импортную!
— Вставай в очередь! Сейчас принесу деньги.
Три трамвайные остановки я бежала не останавливаясь, мысленно повторяя: «Хоть бы не кончилась!» Добежала — очередь как в Мавзолей. Я стою, и Машка стоит. Очередь двигается, а мамы все нет. Остается два человека, прибегает мама с деньгами — у кого-то заняла, и вдруг жвачка заканчивается. У меня губы дрожат, руки трясутся. Тогда мамочка подходит к какой-то девочке, которая успела купить три блока, и говорит: «Продай, пожалуйста, один блок. Я тебе его открою, и ты возьмешь столько жвачек, сколько захочешь». И девочка его продала. Сколько было радости у меня! Я жевала эти жвачки по половинке, экономила, собирала вкладыши. Не знаю, с чем это можно сравнить. Разве что с «Марсом» или «Сникерсом», которые появились попозже. Я их покупала, когда ездила в Новогорск на спортивную базу. За один раз никогда не съедала, откушу кусочек и спрячу, растягивала удовольствие...
А в Южной Корее у меня просто глаза разбегались. Ничего подобного я никогда не видела. Забирала одноразовые зубные щетки, шапочки для душа, мыло, чтобы показать родителям. Вот они удивлялись! Смотрели на меня с уважением: молодец, дочка! В начале девяностых о поездках за границу даже не думали, а их ребенок поехал!
На следующий год из Италии привезла в дополнение к медалям кокосовый орех и йогурт — в России понятия о нем никто не имел.
В пятнадцать лет я собралась в Америку, в Колорадо-Спрингс. В бухгалтерии нам выдали суточные — девяносто долларов. Перед самым отъездом мама дала еще четырнадцать. Сэкономила заработанные рублики и поменяла их для меня. Она сама тогда увидела эти зеленые бумажки первый раз в жизни: «Купишь себе что-нибудь...» Я посмотрела на нее и поняла: «Хватит тратить на себя. У меня есть мои родители».
Домой я вернулась с бронзовой медалью и подарками: маме — ночную рубашку размера на три больше, чем нужно, папе — брелок. Себе привезла плеер и мечту дев-чонок — куклу Барби с кучей одежек и лаком для волос. Все-таки я была еще ребенком.
Мне нравилось, что родители мной гордятся, что я умею делать то, что многим взрослым не под силу. Но и своим беззаботным сверстникам завидовала. Тоже хотелось погулять, в кино сходить лишний раз, с мальчишками знакомиться. Случалось, не выдерживала: «Хочу жить как все! Бросаю фигурное катание!»
Зная мой горячий характер, мама и Жанна Федоровна не спускали с меня глаз. На соревнованиях я жила в одном номере с тренером. Девчонки сочувствовали: «Бедная, как же скучно жить под присмотром!» Я злилась — и правда, маленькая я, что ли? Но Жанне Федоровне никогда не возражала. К тому моменту уже убедилась: она знает все лучше меня.
Да, я могла зашвырнуть коньки, взбрыкнуть, поворчать, но расставаться со спортом на самом деле вовсе не собиралась. Ощущение восторга, которое возникает, когда понимаешь, что одержал победу, я бы тогда ни на что не променяла.
Год проходил за годом, статус соревнований становился выше. В 1995 году я поехала на свой первый чемпионат Европы в Дортмунд и несмотря на то, что была уже довольно взрослой, сильно перетрусила. Город мрачный, до катка приходилось добираться по темным переходам, и на самом катке тоже почему-то было мрачно. Еще камера ездила по потолку туда-сюда. Неуютно. Пришла на тренировку перед выступлением: пять тридцать утра, глаза в кучу. Голова еще спит, тело тоже. А судьи уже сидят, смотрят пристально, оценивают, кто на что способен. Все вокруг катаются, прыгают, да так здорово! Звезды! Не то что я — дебютантка. Костюмы потрясающие, а у меня всего одно платье. Первый раз в жизни посетило чувство неуверенности: «Не получится, не смогу, они лучше!»
Меня объявили, я чисто откатала, и тройной лутц прыгнула, а в конце упала с простенького сальхова. Нервы сдали.
Звоню маме:
— Я одиннадцатая... упала. Она успокаивает:
— Это твоя первая Европа, переволновалась, тебе простительно. К тому же тройной лутц — очень сложный прыжок.
Я ее слушаю, накручиваю телефонный провод на палец и начинаю плакать:
— Мама, я лутц-то прыгнула! С сальхова упала!
И началось:
— С сальхова упасть — слыханное ли дело?! Его дети без помарок делают!
Соревнования проходили в два дня. На следующий день собралась. И произвольную программу откатала хорошо. В итоге — пятое место (всего лишь одного голоса не хватило до третьего). «Ладно, — думаю, — но следующий чемпионат Европы обязательно выиграю!»
Через год я была первой...
С той медалью я поняла, что стала взрослой и спорт — это моя работа. И еще поняла одну вещь: что для меня, оказывается, намного важнее хороший и чистый прокат, нежели стремление к призовому месту!
Так и жила от чемпионата до чемпионата: выиграла один, начинаю готовиться к следующему. Принцип успеха прост: работай больше. Родители и тренер меня в этом поддерживали. Тогда я даже представить не могла, что есть моменты, когда целеустремленность и упорство бессильны. И что жить можно не только ради победы, а еще ради чего-то. Или кого-то... Я окончила школу, поступила в Институт физкультуры. Времени на учебу катастрофически не хватало — приближалась первая моя Олимпиада. Мама меня очень выручала: переписывала для меня лекции и даже диплом помогала писать.
Как-то раз выпал редкий свободный день, и подружка пригласила меня поехать отдохнуть за город, на шашлыки. Я в шутку спросила:
— А мужчины будут?
— Да, Серега, ему двадцать три, как раз для тебя.
Оказывается, Сергей, тренер по общей физической подготовке, видел меня по телевизору, и я ему понравилась. Потом он выяснил, что знает мою подругу, и попросил ее нас по-знакомить. Приехала на дачу, по-смотрела на Сергея — парень как парень. Ничего особенного. Посидела, похихикала, шашлыков поела и назад — тренироваться. На следующий день и думать о нем забыла. Вдруг он звонит, спрашивает: «Как дела, какие новости?» Я ему что-то рассказывала и в ответ его жизнью даже не поинтересовалась — просто в голову не пришло. Через пару дней опять звонок. И опять.
Так мы разговаривали, встречались иногда в выходные у подруги на даче. Потом Сергей стал приезжать ко мне на тренировки. Посмотрит полчаса, как я катаюсь, и уезжает. Я рада была его видеть, но когда он исчезал, я о нем забывала. И вспоминала, только если что-нибудь было нужно. Могла позвонить ему тридцатого декабря:
— Сереж! Мне елка нужна! — Сейчас приеду.
Мы покупали елку, и я прощалась: «Все, я пошла! Пока!»
Как он живет, о чем думает, чего хочет? Да какая мне разница, ветер в голове — семнадцать лет! Он стал провожать меня. Сидели у нас дома в моем углу и болтали, пока родители не соберутся спать — комната-то на всех одна.
Я привыкла к Сереже, как привыкают к чему-то очень удобному, надежному. Знала, что он спокойный, рассудительный, понимающий, настоящий друг. Но я не видела в нем мужчину своей мечты, поскольку этой самой мечты тогда у меня не было. Все мысли были о спорте.
К тому времени у меня сложился определенный ритуал перед соревнованиями. Я не суеверна, но есть обязательные вещи. Мне нужно было выспаться и съесть шоколадку перед стартом. Еще погулять и, если бывала такая возможность, походить по магазинам, отвлечься. Все это в день соревнований, в промежутке между тренировкой и выступлением.
Никогда не приезжала на соревнования впритык. Я должна была походить, по-смотреть что и как, с врачом поговорить, потом размяться. Схема разминки у меня своя. Разминалась и уходила туда, где меня никто не видит. У нас перед соревнованиями с камерой везде за спортсменами ходят, и от нее не скроешься, но я забиралась в какой-нибудь угол, чтобы не трогали.
Еще мне очень нравилось кататься в финале, закрывать соревнования.
Так месяц шел за месяцем. Сергей был рядом — хороший друг, но и только. Он радовался моим победам, огорчался поражениям, поддерживал, когда падала духом. Мне все это было очень нужно. О том, что было нужно ему, он не заговаривал. А я не спрашивала. Не до того было — приближался чемпионат России.
Прихожу как-то на лед и застаю Жанну Федоровну и хореографа за обсуждением моего костюма. Слышу, что собираются сшить платье с жемчугом и еще диадемку на голову прикрепить. Говорю: «Не нужно никаких диадемок!»
Но они настояли. В итоге через пару недель я вышла на тренировку в тяжеленном платье с длинными рукавами из шифона. На груди кольчуга из жемчуга, на голове диадема. Толкаюсь коньком — платье раскачивается так, что при прыжке меня аж заносит. — Как я выступать-то буду?!
— Все хорошо, Ирочка, очень красиво.
Ладно. Поворчала, побубнила, как водится, но послушалась. Попыталась к костюму как-то приноровиться, хотя был он мне не по душе.
И вот выхожу на соревнованиях, делаю вращение — тре-клятая диадемка слетает и висит на одних заколках. Я прыгаю, а она мне по башке — бум-бум. Отлично! А ведь по результатам соревнований отбирают на Олимпий-ские игры!
Выступила и молча — в раздевалку. Мимо мамы, тренера и хореографа. Они за мной. Захожу, также молча снимаю платье, завязываю его в узел и швыряю в мусорное ведро. Секунда тишины, а потом общий хохот. Я же сижу на лавке в одних колготках и коньках и рыдаю!
Вечером мы встретились с Сережей в кафе. Он уже понял, что для меня нет ничего важнее спорта. Тренировки, соревнования, победы и поражения — это моя жизнь! Я, расстроенная, рассказываю ему о своем конфузе и вдруг ловлю его взгляд — такой неж-ный, понимающий... Меня будто что-то ударило: он же меня любит! Как я раньше этого не замечала? «А ты?» — спросила себя. И почувствовала, что тоже давно его люблю, только случилось это не как в романах, с первого взгляда.
Мы сделали на заказ золотое сердечко, где были выгравированы наши имена, разломали его пополам, повесили на цепочки и стали носить каждый свою половинку.
Когда спортивный сезон закончился, я с мамой собралась в отпуск и позвала с нами Сережу. На море мы были совершенно счастливы.
Я была так поглощена новыми чувствами, что не сразу заметила, что с Сергеем что-то происходит. Он вдруг отдалился, стал каким-то холодным, замкнутым. Спрашиваю: «Что такой груст-ный?» — молчит. «Я тебя обидела?» — опять не отвечает. Раз спросила, второй — без результата. «Ну и хватит! — подумала. — Не хочет объясниться, не надо! У меня тоже гордость есть».
Сергей не смотрел в глаза, мы почти не разговаривали. Я спрашивала у мамы:
— Что делать?
Она отвечала:
— Пока ничего. Подожди.
Вернулись в Москву, он проводил нас. Мама вошла в дом, а мы остались на лест-ничной площадке. Стоим, молчим. Вдруг он снимает свою половинку сердечка:
— Давай останемся дру-зья-ми.
Я чуть не ахнула: как же так?! Стою и думаю, как бы не разреветься перед ним. Я же сильная! Говорю небрежно:
— Ну что ж, давай.
Спортивная школа сказалась: даже голос не дрогнул. Он вложил цепочку мне в руку и ушел.
Ревела я уже дома. Ночь не могла успокоиться: «Почему он так поступил? Что случилось?» День промучилась. Уговаривала себя: не звони, прояви характер, он же от тебя отказался! Но вечером не сдержалась, набрала его номер:
— Сереж, надо встретиться.
— Зачем?
— У меня дело к тебе.
Придумала какую-то ерунду, мол, как всегда помощь его понадобилась. Он приехал, помог, потом мы всю ночь просидели на подоконнике в моем подъезде. Сергей снова меня обнимал, целовал, но я чувствовала — он не со мной. Я не допытывалась, почему он так переменился, считала ниже своего достоинства выяснять отношения. И старалась делать вид, что ничего не случилось, так, небольшая размолвка. Когда за окном рассвело, я протянула Сереже его половинку сердечка:
— Возьми. — Нет.
Поцеловал меня и уехал. Я снова поплакала, а потом собрала чемодан и улетела в Америку на три месяца. Думала, там смогу его забыть. Решил расстаться — так тому и быть! Но уговоры не дейст-вовали. Я звонила Сереже каждый день, телефонные карточки летели на пол гостиничного номера как конфетные обертки. О чем мы говорили? Не помню. Вообще ничего не помню: как выступала, что делала. Все как в тумане. Впервые стало не до соревнований. Мне нужен был Сергей, и провались они пропадом, эти медали!
В августе вернулась в Моск-ву и переехала в новую квартиру. Матрас, телевизор и музыкальный центр — больше в ней ничего не было. Позвонила Сереже: «Я приехала. Давай увидимся». Думала: посмотрю на него и все сразу пойму. Мы гуляли по городу, разговаривали о том о сем, старательно избегая главной темы. Украдкой разглядывала Сергея: «Чужой, не твой совсем человек, оставь его». Но через несколько дней снова позвонила.
Так мы и встречались: время от времени, как друзья. То я позвоню, то он. Сережа провожал до дверей, и каждый раз я спрашивала: «Останешься?» И слышала один и тот же ответ: «Нет». Это «нет» словно сжигало все у меня внутри, но я держалась. Слез моих он не видел.
Однажды Сережа все же остался. Просыпаюсь — он меня обнимает. «Боже, — думаю, — наконец-то! Как хорошо!» Чудесное было утро: мы завтракали, мило болтали, как будто и не было этих жутких месяцев, а потом разбежались каждый по своим делам, договорились созвониться.
Он не позвонил.
Всю ночь я ждала. На другой день — тоже тишина.
«Забудь его, где твой характер?!» — кричала я себе. Ничего не помогало.
Вечером третьего дня звонок в дверь — Сергей.
— Куда ты пропал?
Молчит. Провела на кухню, налила чаю. И вдруг он берет меня за руку:
— Я, наверное, к тебе больше никогда не приеду...
Да что же это такое?! За что он меня так мучает?
Не знаю, чего мне это стоило, но я ровным голосом сказала:
— Как хочешь...
И он ушел. Я закрыла дверь. Вот теперь между нами все кончено. Точка!
Но кругом все о нем напоминало: здесь лежала его рубашка, а из этой чашки он пил... Не могла больше там оста-ваться, уехала к родителям. Мою кровать они уже разобрали, я спала на матрасе на полу. Старалась быть все время с мамой. Она говорила: «Потерпи, пройдет, забудется».
Я постоянно плакала, искала объяснений и не находила. Сил ни о чем другом думать не было. Сколько раз собиралась ему позвонить, но одергивала себя: не надо!
Все-таки не выдержала, набрала его номер. Один гудок, второй, третий... Пишу сообщение: «Сережа, отзовись!» Он не ответил.
На Кубке России жду, когда меня объявят, и вдруг подходит мама и протягивает мне пейджер: «Читай. Это тебе».
Пришло сообщение от Сережи: «Все твои друзья всегда с тобой. Не грусти, похрусти».
«Похрусти»?! Чушь какая-то! Чего он хочет-то от меня?
Откатала номер, получила свою медаль, поехала домой и упала спать. Следующие полтора месяца только тренировалась и спала как убитая. Совершенно не знала, чем себя занять. Никак не могла понять: как же я жила раньше, без Сережи? Внутри, где солнечное сплетение, поселилась боль, будто что-то сжалось и не дает вдохнуть полной грудью. Я просыпалась и засыпала с ней. Что там может болеть?
Когда поняла, что не могу больше, позвонила Кате, своей подруге:
— Я так его люблю, не знаю, что делать! Думала — пройдет, а не проходит! Ничего не помогает! Без него меня просто нет...
Та меня утешает:
— Ирка, не расстраивайся! Все решится, поверь! Я и не знала, что у тебя с ним так серьезно!
Положила трубку, и через несколько минут приходит сообщение: «Ира, через полчаса выйди, пожалуйста, на улицу. Подъеду. Сергей». Я вдруг стала гордая такая и обиженная! Куда это я пойду? То пропадает, а то поманил — и я тут как тут? Не будет этого! Ни за что не выйду!
Но вышла, конечно. Он подъезжает, идет ко мне, улыбается. А я смотрю на него и думаю: «Как же он меня измучил! Как я устала».
Сергей подошел, и я увидела, что глаза у него тоже измученные, больные какие-то. Мы кинулись друг к другу. Он меня целует: «Ирка, любимая моя, жить без тебя не могу».
У меня в глазах потемнело.
Потом он рассказал, что влюбился с первого взгляда и сделал все, чтобы быть со мной. Но он видел мою легкомысленность и не понимал: серьезно ли я к нему отношусь? Терпел, а потом решил отойти в сторону, дать мне возможность разобраться, нужен он мне или нет. А я-то при нем не плакала ни разу, о том, как мне больно и обидно, не говорила. У меня же характер! Он мучился, ждал звонков. Дождется, а я ерунду какую-то несу: как тренируюсь, какие новые элементы освоила. А про главное: почему он так изменился — ни слова! Когда Катя ему позвонила и всыпала по первое число: «Ты что с ней делаешь-то? Она плачет целыми днями, любит тебя! Зачем ты ее мучаешь?» — тогда Сережка и понял, что с проверками нужно завязывать.
С тех пор мы стали жить вместе. Я возвращалась в дом, где меня теперь ждали не только родители, но и любимый человек. Сидели вечером с Сережей на кухне, пили чай, говорили обо всем на свете, и это было счастье.
Я продолжала много ездить на соревнования. Но Сережа никогда не настаивал, чтобы я бросила фигурное катание, понимал, что не смогу. Многое ему пришлось со мной пережить. И если бы не он, не знаю, хватило ли бы у меня сил остаться в спорте.
На чемпионате России 1998 года я хорошо откаталась и, не глядя на табло с оценками, пошла в раздевалку, уверенная в призовом месте. Сижу, отдыхаю. И тут заходит мама:
— Собирайся, поехали. Ты четвертая.
Я опешила:
— Не может быть!
Выбежала из раздевалки, смотрю на табло: «№ 4 Слуцкая». Как же так? Я должна войти в призовую тройку! Я это честно заработала!
Не помню, как вернулась обратно, как одевалась и оказалась на улице.
— Ира!
Я обернулась. Сережа стоял с букетом роз и плюшевым медвежонком.
— Привет...
— Ты куда?
— Не знаю...
Он сразу все понял, молча обнял меня, потом взял за руку и посадил в машину. Я смотрела на укатанную снежную дорогу, на светящийся огнями город, а в голове вертелось только одно: «Несправедливо! Почему? За что?»
Совсем недавно я узнала, что произошло, кто были те люди, кому и сколько они заплатили, чтобы выиграла не я. Узнала совершенно случайно. Я и раньше догадывалась, что в спорте многое продается, но когда это происходит с тобой, всегда тяжело. Но для меня все оказалось к лучшему. Поражение, особенно несправедливое, только закаляет!
Еще долгое время чемпионат России был для меня страшным испытанием. За несколько недель до него я словно деревенела, тело сковывало, начинали трястись руки. Боялась выходить на лед. При этом я уже была многократной чемпионкой Европы и призером чемпионата мира.
Жанна Федоровна, родители и, конечно, Сережка помогли мне пережить эту историю. Как-то раз мы гуляли с ним, и я в шутку сказала:
— Слушай, все равно же вместе живем, давай поженимся? Он обрадовался:
— Давай!
Мы начали готовиться к свадьбе. Я все придумала, надавала Сереже распоряжений и уехала на сборы во Францию. Звонила домой: «Ну как, справляешься?» — и давала новые наставления.
Вернулась, и мы поженились. Была очень красивая свадьба, с венчанием, рестораном, шикарным платьем, воздушными шарами. Все вышло как мечталось. Отгуляли, а через два дня я опять улетела на соревнования.
2002 год стал проверкой наших отношений. Я практически не жила дома. Приезжала на несколько дней и уезжала опять. Звонила мужу постоянно: люблю, скучаю! Но впереди была Олимпиада в Солт-Лейк-Сити.
На летние сборы поехали я и мой тренер по общей физической подготовке. Франция, межсезонье, словно вымерший горнолыжный курорт. В округе — один продуктовый магазин работает два часа в день и один ресторан, где нас кормят. Больше ничего.
Утром просыпалась, встречалась с тренером в ресторане, мы завтракали и пешком в горы: вверх-вниз, вверх-вниз. И так часов шесть — за это время организм насыщался озоном. Потом разминка — и домой. Обедали, два часа спали и снова в горы.
Пост N: 10219
Болею за: Навку, и только Навку
Зарегистрирован: 25.06.08
Откуда: Израиль
Рейтинг:
78
Отправлено: 14.10.09 00:33. Заголовок: Ирина Слуцкая. Счаст..
... ечего, никого нет! Разговаривала по телефону с Сережкой и вязала огромный ковер. Вязала, пока глаза не закрывались. С утра все повторялось: горы, сон, горы, ковер... Каждое утро тренер встречал меня словами: — Что, Слуцкая, надоело?
— Надоело...
— А надо, Слуцкая, надо!
И мы снова шли в горы. Еле живые доползали до обрыва, падали в траву и смотрели на долины, на орлов, которые парили на уровне глаз.
Потом поехали на Корсику: поле с домиками, стадион с искусственным покрытием, сквозь которое пробиваются колючки, и снова — никого. Солнце палит, пот льет градом, а я как заводная: прыжки, отжимания, бег, приседания... В какой-то момент сорвалась, кричу тренеру:
— Не могу больше, надоело!
— Медаль хочешь, Слуцкая? — Хочу!
— Ну так работай.
Единственным утешением был ресторанчик на берегу моря. Там готовили такую вкусную рыбу! Свежую, только что выловленную. Мы заказывали ее каждый день.
Однажды тренеру выдали старенький «форд», и мы, чтобы хоть как-то сменить обстановку, поехали на отдаленный пляж. Жара, июнь, а в воду зашла — холоднющая! И тут со мной что-то случилось. Меня затрясло, из глаз полились слезы: зачем я все это делаю?! На что трачу свою жизнь?
Так я и рыдала, стоя по грудь в ледяной воде. Тренер сидел на берегу и молча ждал, пока успокоюсь. Я ополоснула лицо, окунулась, села в машину и снова на стадион: отжимания, прыжки, приседания…
Обычному человеку, не спортсмену, не понять, что такое олимпийский стресс. Когда четыре года идешь к медали, держишь себя в кулаке. А потом перед выступлением тебя от страха просто выворачивает наизнанку. Пришла к доктору:
— Виктор Иванович, мне так плохо. Боюсь, сейчас умру.
Он меня за руку подержал, в глаза посмотрел :
— Ничего, если трясет, все нормально, все хорошо.
Стало немного спокойнее...
Второе место на Олимпиа-де было равносильно провалу. Судьи посчитали, что американка Сара Хьюз сильнее. Я, как и многие другие, так не думала. Сидела в номере, обхватив руками колени, а в голове крутилось: зачем я потратила столько сил? Зачем мне вообще спорт, если в нем царит несправедливость?
Но когда мы прилетели домой, нас встречали как нацио-нальных героев. «Шереметье-во» был заполнен людьми с транспарантами, нам кричали «Ура!», поздравляли с победой. И только тогда я почувствовала себя победительницей. Была абсолютно счастлива, не догадываясь, какой удар вскоре мне предстоит пережить.
Мы с мамой приехали в Питер, на Гран-при. Остановились в разных гостиницах, но накануне соревнований я упросила ее остаться со мной. Легли спать, и вдруг в три часа ночи маме стало плохо.
Включаю свет — она бледнее простыни. Звоню доктору нашей сборной Виктору Ивановичу и вызываю «скорую».
В больнице ко мне вышел врач: «У вашей мамы серьезные проблемы с почками».
Ходила как потерянная. Больница, капельницы, белые халаты, все как во сне.
Плохо понимала, как буду выступать, но твердо знала одно: я должна это сделать, ради мамы в первую очередь! Сама же все завоеванные и будущие медали отдала бы, лишь бы она выздоровела.
Мама осталась в больнице. Поправлялась она медленно. Я моталась между Питером и Москвой, везде возила с собой коньки, при первой возможности просилась на лед и тренировалась. Мне шли навстречу. Впереди был чемпионат мира.
Но в Вашингтон я не по-ехала. Была подавлена, плохо подготовлена, в общем, не до соревнований мне тогда было.
А в августе и со мной начало что-то твориться. Синяки на теле, температура скачет, ноги опухают, да так сильно, что Сережа носил меня из комнаты в комнату на руках. Ходить я не могла, встаю с кровати и падаю. Потом пальцы на руках отниматься стали. Ни с того ни с сего раз — палец холодный и белый...
Врачи не могли понять, что со мной. Диагнозы ставили разные, но ни один не подтвердился. Кататься мне запретили, заставили лечь в больницу.
Отлежалась немного, вроде стала чувствовать себя лучше и сразу потребовала:
— Отпустите! Мне надо на лед!
Меня уговаривали:
— Пройдешь курс процедур, выздоровеешь, тогда иди и работай.
С середины октября опять начала тренироваться, надо было успеть подготовиться к ноябрьскому этапу Гран-при в Москве. Но как-то просыпаюсь утром, чувствую: что-то не то. Сдергиваю одеяло — ноги распухли!
И снова уколы, таблетки... Я умоляла врачей: сделайте что-нибудь! Они только разводили руками.
Во время ремиссии я выходила на лед и собиралась участвовать в юбилее Игоря Бобрина. Но за день до выступлений ноги снова опухли. Звонит Наташа Бестемьянова, его жена: «Ирочка, ты выступать будешь?»
Решила — выйду на лед, чего бы ни стоило. Приехала на каток, а ноги в коньки не влезают. Я плачу и умоляю Боженьку, чтобы он мне помог. Видимо, услышал мои молитвы, кое-как зашнуровалась, откатала номер — и в раздевалку. Сняла коньки: боже! Ноги еще сильнее опухли!
Только спустя несколько месяцев я попала к профессору Борисову, личному врачу Михаила Горбачева. Он наконец поставил диагноз: заболевание сосудов. Меня положили в специализированную клинику, где лечащий врач Кривошеев сказал: «Еще несколько дней — и лечиться пришлось бы много лет».
Кошмарный был год. Мне назначили ударные дозы гормональных препаратов. Я поправилась, начала быст-ро утомляться, стала слишком эмоциональна: могла то хохотать от души, то через десять минут плакать навзрыд. Не знаю, как все это выдержал Сережа. Нянчился со мной, как с ребенком.
Как на спортсменку на меня махнули рукой. А я решила: на чемпионат мира в 2004 году поеду и буду сражаться.
Когда я вышла на лед, зал замер. На чемпионате меня никто не ждал. Пара секунд в полной тишине, и зал взорвался овациями. Я выехала в центр катка. Тело почти не слушалось. От моей былой формы мало что осталось.
Откатав программу, тяжело дыша, села в уголок и стала смотреть на табло.
«Ирина Слуцкая, Россия» — засветилась надпись, и одна за другой побежали оценки... Таких низких баллов я не получала никогда.
С трудом передвигая ноги, шла по коридору в раздевалку, и вдруг из приоткрытой двери долетел обрывок фразы: «Слуцкая на девятом! Все! Теперь она оттуда не выберется!»
Я стиснула зубы: «Ну нет, ребята! Это вы не выберетесь, а я снова буду первой!»
В следующем сезоне я победила на чемпионате мира в Москве. После этого последовали победы на Гран-при, седьмой титул чемпионки Европы и бронзовая медаль Олимпийских игр в Турине. Это была не только моя победа, но и все тех замечательных людей, которые помогали мне выстоять.
Закончился спортивный сезон, но все равно график у меня был жесткий. Очередные выступления в Швейцарии, потом Америка, а чуть позже Илюша Авербух пригласил меня в «Звезды на льду».
Когда телепроект завершился, у меня начался гаст-рольный тур по стране. Уста-вала я страшно и не могла понять: почему? Болезнь-то вроде бы отступила...
После первого отделения шатало, после второго просто падала. Заметила, что меня тянет на солененькое, постоянно хочется спать. Тест, что ли, купить? Купила. Проверила... Не может быть!
Купила еще четыре. Результат тот же.
Я беременна!
Обрадовалась очень: мы с Сережей хотели ребенка, ведь семья не может быть полноценной без детей! Но как же контракты, выступления? Приехала в Москву и к врачу. Та определила срок — шесть недель. По дороге домой голову ломала: как Сережке сказать? Хотелось, чтобы было это как-то необычно. Ну, взяла и положила ему на завтрак в тарелку справку о беременности. Он приходит сонный на кухню, а вместо каши бумажка какая-то лежит.
— Это что? — спрашивает.
— А ты почитай.
Он долго пытался понять, в чем дело. Читал-читал, а потом как закричит:
— Ур-р-а! Наконец-то!
А потом стал ходить за мной как за больной: этого не делай, того не делай, отдыхай, ешь больше. Все переживал, что я не поправляюсь.
Сажал меня на колени и кормил. Я же налегала на соленые огурцы. Мама только и успевала открывать банки. Еще ела сало. Обычно аппетит разыгрывался ночью. Я шла к холодильнику, открывала его и ела, говоря про себя: «Боже, прости меня, я же все-таки беременна!»
А однажды проснулась и поняла: будет мальчик.
— У нас мальчик, Сереж.
— Подожди, может, УЗИ другое покажет.
УЗИ показало, что я права.
На третьем месяце я улетела в Израиль. У меня там бабуля, дедуля, тетя, дядя, два двоюродных брата с женами, у одного уже ребенок. Пресса растрезвонила, что я беременна, а я выключила телефон, взяла другой номер для родных. Месяц вообще ничего не делала. Спала, гуляла, ездила в Иерусалим, в Эйлат, купалась. Вставала в час дня, брала плеер и часа два бродила по пляжу босиком. Наслаждение! Никуда не надо бежать, ни о чем не надо думать. Только о малыше.
Но долго жить в бездейст-вии не по мне. Я хотела снова на лед! Всю беременность меня вели пять врачей. Они сразу поняли, что система запретов со мной не работает, и осторожно рекомендовали как тренироваться, какую нагрузку давать.
Узнав про «Ледниковый период», пришла к генеральному продюсеру Первого канала Александру Файфману: — Я могу снова быть ведущей?
Он говорит:
— Ира, ты же беременная!
— Саша, это не болезнь !
Файфман пожал плечами:
— Хочешь — пожалуйста. Будем только рады.
Теперь нас трое, и каждый раз, когда я вынуждена уезжать из дома, мое сердце разрывается. Ну как они тут без меня останутся? Даю кучу наставлений и уже через несколько минут после выхода из дома начинаю им звонить: «Как у вас дела?»
Из-за постоянных отъездов боюсь пропустить в жизни Артема что-то важное. Иногда, к сожалению, это случается. Без меня он произнес свое первое слово «ква!» Сережка с такой гордостью мне об этом рассказывал, а я расстроилась ужасно.
Когда была в Америке с выступлениями, звонит муж: «Послушай-ка!» А из трубки раздается тоненький голосок сына: «Ма-ма…ааа».
Подпрыгнула, наверное, до потолка от счастья. И тут же расплакалась. Снова пропустила!
У меня такой же жесткий график, как прежде, и дома я бываю от силы три дня в неделю. Но находясь далеко-далеко, я стремлюсь вернуться: меня ждет мой маленький сын, муж, близкие. И нет на свете ничего дороже этих родных и любимых людей. Вот такое оно, мое счастье.
Пост N: 10791
Болею за: Навку, и только Навку
Зарегистрирован: 25.06.08
Откуда: Израиль
Рейтинг:
79
Отправлено: 29.10.09 14:35. Заголовок: Ирина Слуцкая - чемп..
Ирина Слуцкая - чемпион по шопингу. 7 Дней
У каждого спортсмена есть свои секреты по части того, как снимать стресс перед важным выступлением. Знаменитая фигуристка Ирина Слуцкая в день соревнований во все времена действовала так: с утра — на тренировку, потом — в душ, а после — на несколько часов в «свободное плавание» по магазинам. После такой терапии Слуцкая выходила на лед всегда полная энергии и сил.
Три с половиной года назад Ира ушла из большого спорта и стала ведущей популярного телешоу «Звезды на льду». Впрочем, ее любовь к шопингу никуда не делась. «Я обожаю ходить по магазинам. Причем покупки не самоцель. В отличие от многих знакомых я получаю удовольствие от самого процесса выбора, примерок и просто пребывания в торговых центрах», — говорит Слуцкая. Походы по магазинам Ирина полюбила именно благодаря спорту. С 11 лет она начала ездить на соревнования по всему миру, побывала, кажется, везде — от Кореи до Америки. Оказываясь за тридевять земель, вдали от родных и друзей, Ира, чтобы не так сильно скучать, на досуге шла выбирать им подарки. Ну а заодно, как водится, покупала что-то и себе. По сей день готова провести выходной в огромном торговом центре. При этом никогда не назовет такое времяпрепровождение потерей времени. Только... полноценным отдыхом! А отдыхать, как известно, лучше в компании. Вот и у Иры есть несколько проверенных подружек, с которыми охота за обновками обычно превращается в увеселительную прогулку. «Мы всегда очень весело ходим по магазинам с Таней Тотьмяниной. Нам нравится близкая по стилю одежда. Если западаем на одну и ту же вещь, трагедию не устраиваем, а обе ее покупаем. Но гораздо чаще происходит так: Таня что-то найдет, примерит и откладывает в сторону, а я тут как тут: «Дай-ка, тоже померяю!» И мне эта вещица обязательно подходит! Так было уже не раз. Мы только смеемся, даже решили, что у нас появилась своя примета: если я пойду по следам за Таней «хвостиком», то без покупок точно не останусь!» — рассказывает фигуристка.
Если Ирину, как истинного шопоголика, спросить, где же находится «магазинный рай», она ответит однозначно: «В Америке». За годы спортивной карьеры Слуцкая часто выступала в США. В 2006 году и вовсе полгода колесила в туре по всей стране. Собранной информации теперь хватит на целый шопинг-путеводитель! «После этого тура я в Штатах прекрасно ориентируюсь. Знаю, в каком городе куда побегу, где и что надо брать! Всегда рада оказаться в Нью-Йорке. Но что касается магазинов, то там набегаешься. Один мой любимый находится на Пятой авеню, другой — в соседнем квартале. Зато в Атланте или Денвере есть громаднейшие торговые центры, где продается все и сразу. Под Денвером, кстати, у меня живет подруга. Нередко гощу у нее. У нас даже сложился своеобразный моцион: выдается свободный денек — утром садимся в машину и прямиком в магазин. Погуляем там, намеряемся вдоволь, посидим в кафешке — снова в примерку... «Что говорить, день пролетает незаметно. К вечеру багажник до отказа забит яркими пакетами, а девочки абсолютно счастливы! В Америке Слуцкую радует не только ассортимент, но и цены, которые в разы ниже, чем на родине. За время последней поездки Ирина обновила свой «парк» вечерних платьев. Туалеты сложного кроя, из дорогих материалов, украшенные стразами Сваровски, на далеком континенте стоят в районе 400 долларов. В то время как в Москве цены на аналогичные наряды взлетают до 4000 евро. Есть и другой весомый довод в пользу американского шопинга. Причем весомый в прямом смысле, ведь это — плата за перевес багажа в аэропорту! Если во время полетов по Европе лимит на вес чемодана 20 кг, то на рейсы через океан с собой можно взять две сумки по 25 кг. Для Ирины, как и для многих других фигуристов, тема перевеса болезненная. За границу ведь чаще всего приходится летать по работе. Для таких поездок у Слуцкой есть всегда собранный «ледовый» чемодан. Там лежат наготове коньки, чехлы, тренировочный костюм, несколько футболок, носки, пара костюмов для выступлений и косметичка с гримом — общим весом не меньше 16 кг. «Получается, что своих вещей ты можешь взять только на 4 килограмма. А ведь иногда на гастроли едешь на месяц! Я уже не говорю про ноутбук, плеер, книжки. Поэтому, хотя я очень люблю магазинчики Рима, в Европе приходится себя сдерживать…» — жалуется Ирина. Иногда сотрудники отечественных авиалиний, узнав прославленную фигуристку, закрывают глаза на перевес багажа. Но, увы, обычно «скидок» не делают. Однажды Ира возвращалась в Москву после выступления в Питере. Кроме дежурного «ледового» чемодана везла с собой и несколько новых костюмов, расшитых камнями и стразами (наряды для выступлений Слуцкая шьет в Санкт-Петербурге). Весы уже показали перевес, но работники Пулково попросили также взвесить дамскую сумку. И такая дотошность задела спортсменку за живое, ведь почти все пассажиры на этом внутреннем рейсе летели вообще без багажа... В Москве грандиозных походов за обновками Слуцкая не устраивает, но разовые вылазки, конечно, случаются. Во-первых, потому, что ее самая близкая подруга Маша работает в ГУМе. Когда есть время, Ира забегает к ней поболтать, и, ясное дело, одними разговорами это не ограничивается. Между прочим, подружились они благодаря модным ботинкам! Было им лет по 17. Слуцкая репетировала номер под аккомпанемент живого хора. Но был один отвлекающий фактор, которрый мешал Ире сосредоточиться на репетиции: всю тренировку она рассматривала обувку одной из хористок: «У девчонки были чумовые ботинки на шнурках и толстой подошве!» Фигуристка в те годы предпочитала яркие пуховики, забавные шапки с рожками, а ногти красила либо черным цветом, либо в цвета российского флага. И те бутсы идеально подходили спортсменке по стилю! После репетиции Ира не сдержалась и сказала незнакомке: «Девушка, какие у вас классные ботинки!» И тут же услышала: «Хочешь такие же?! Встречаемся завтра на Арбате». Уже на следующий день Ирина стала обладательницей легендарных «мартинсов», которые тогда носили все продвинутые тинейджеры, и, к своему превеликому удовольствию, приобрела и нового друга, как говорится, настоящую подруженцию, без которой сегодня сложно представить свою жизнь. Когда два года назад у Слуцкой родился маленький Артем, именно Маша стала его крестной. К слову, с рождением сына пристрастия в одежде у Иры поменялись. Однажды, критично оглядев свой гардероб, она поняла, что мини-юбки и прочие «разухабистые» ультрамолодежные вещицы больше не милы. И решительно раздала все по родственникам. Нынче молодая мама выбирает женственные и классические модели. Единственное, с чем не готова распрощаться ни за какие коврижки, так это с джинсами, которые пребывают в разряде любимых с детства. Неспроста их под рукой всегда целая коллекция. Каждый экземпляр имеет свое предназначение! «Пока была в спорте, держала себя очень строго. А сейчас иногда позволяю себе расслабиться. Поэтому джинсы у меня есть всех «диапазонов»: на «очень худую Слуцкую», «среднюю» и «пухленькую», — смеется Ира. Покупать обновки фигуристка обожает, а вот культа из приобретенных трофеев не делает. Ее кредо — относиться к вещам просто. «Был случай: собираюсь на мероприятие. Хватилась, а подходящей маленькой сумочки нет. Я же в повседневной жизни ношу только огромные сумки-мешки: все свое ношу с собой! Звякнула подружке, она привезла свою. Через пару недель история повторилась. Ну а после того, как я обратилась к ней в третий раз, она подарила мне маленькую сумочку на день рождения!» — улыбается Ирина. К известным брендам Слуцкая тоже относится без особого пиетета, была у нее одна «именитая» история. В студенческие годы без памяти влюбилась в культовый черный рюкзачок одной популярнейшей марки. Грезила им несколько месяцев. А стоила эта «кожаная мечта» целое состояние. И однажды Ира решила: «Вот выиграю чемпионат мира — куплю!» Так она стала обладательницей этой роскошной вещицы. «Как сейчас помню этот день. Выхожу из института. Рюкзак любимый, конечно, со мной. Мне нравилось носить его не только на спине, но и, наоборот, на животе. Чувствую, проголодалась. Дай, думаю, чебурек куплю. У нас там рядом очень вкусные пекли, сочные… Жую его, довольная. Опускаю голову и вижу, как этот жирный сок каплями растекается по крышке рюкзака! Я к маме, чуть не плачу: что делать? Она посоветовала отнести в химчистку. В двух мне отказали, а в третьей взяли. И ведь все отчистили, вернули как новенький! Но чебуреки я с тех пор не ем…»
Пост N: 1571
Зарегистрирован: 15.07.08
Откуда: страна далёкая
Рейтинг:
11
Отправлено: 09.02.10 18:51. Заголовок: C днем рождения! ..
C днем рождения!
Ирина Слуцкая 09 Февраля 1979 года Единственная фигуристка, выполнявшая каскад из тройного лутца, тройного ритбергера и двойного тулупа. С 2006 года - ведущая популярного проекта "Звезды на льду". Считает, что лучший способ справиться с поражением - смеяться и шутить. В 2006 году Ирина Слуцкая в седьмой раз в карьере выиграла чемпионат Европы, побив рекорд легендарной немки Катарины Витт(Katarina Witt), однако на Олимпиаде в Турине не смогла завоевать золотую медаль. После этого Слуцкая решила отдохнуть от фигурного и заняться чем-нибудь другим. 6 ноября 2007 Слуцкая сделала заявление о своем уходе из профессионального спорта.
Пост N: 14031
Болею за: Навку, и только Навку
Зарегистрирован: 25.06.08
Откуда: Израиль
Рейтинг:
83
Отправлено: 22.03.10 19:11. Заголовок: Ирина Слуцкая в гост..
Ирина Слуцкая в гостях у Тутты Ларсен и Владимира Аверина
Гость: Ирина Слуцкая - чемпионка мира и Европы по фигурному катанию
ЛАРСЕН: У нас в гостях замечательная фигуристка российская, двукратная чемпионка мира, призер Олимпийских Игр в Турине и наша коллега, телеведущая Ирина Слуцкая. Привет!
СЛУЦКАЯ: Здравствуйте.
ЛАРСЕН: Начну со стишка. Можно?
АВЕРИН: Давай, да.
ЛАРСЕН: У нас есть прекрасный наш поэт Николай Николаевич, он нам все время пишет классные стихи. Вот эпиграф к вашему появлению в эфире: «Я по жизни, конечно, скучен, с постной рожей хожу, и точка. Но к чему я неравнодушен – к этим ямкам на слуцких щечках». А, класс?
СЛУЦКАЯ: А где это у меня ямочки, ну-ка, расскажите-ка мне?
АВЕРИН: Вот, хочется уже показать, провоцируется сразу.
ЛАРСЕН: А что, у нас online-трансляция, мы вещаем в Интернет.
СЛУЦКАЯ: Вообще очень приятно. Спасибо.
АВЕРИН: Конечно, приятно.
ЛАРСЕН: Конечно, всех наших слушателей больше всего волнует ваше отношение к прошедшим Олимпийским Играм. Смотрели ли вы, ездили ли вы, болели ли за кого-то? И какое вообще общее впечатление, как у профессионала, у вас осталось от этой всей истории? И куда мы вообще катимся?
СЛУЦКАЯ: Сколько всего много! Нет, я, к сожалению, не ездила, так как мы путешествуем с туром «Ледникового периода» с января очень плотно. Поэтому урывками смотрела по телевизору.
ЛАРСЕН: Скорее, с ужасом или…
СЛУЦКАЯ: Честно сказать, конечно же, всегда ожидаешь большего, ожидаешь от наших спортсменов исключительно золотых медалей. Но я, как спортсмен, понимаю, что это невозможно. И каждое поражение, оно, конечно же, оставляло след в душе. Потому что мы расстраиваемся точно так же, как и ребята. Потому что знаем, насколько сложен путь, насколько физические и психологические затраты велики. Но, в любом случае, отметили то, что ребята старались, ребята боролись, но, к сожалению, не всегда получается. И это, наверное, хороший задел для следующих Олимпийских Игр.
АВЕРИН: А скажите, Ира, вы же знаете всю эту систему на самом деле – от того, как ребенок приходит впервые на занятия, до того, как этот ребенок уже добивается самых высоких мест. Когда со всех сторон, из каждой газеты, из радио, из телевизора и с кремлевских трибун звучат обвинения в адрес чиновников, я этот праведный гнев готов разделить, знаете, как журналист. Вот для вас очевидно, что от чиновников от спорта действительно столько зависит?
СЛУЦКАЯ: Вообще, честно сказать, я удивляюсь: чиновники чиновниками, они, наверное, выполняют какую-то свою работу. Но чиновник ведь никогда не сможет повлиять на выступление спортсменов. Поэтому по мне чиновники, так они вообще не при чем, понимаете? Есть тренер, и есть спортсмен, и в большей части, наверное, спортсмен. Понимаете, спортсмен выходит, работает, добивается каких-то результатов. Я когда каталась, я совершенно не ощущала работу чиновников в плане того, что они чем-то мешали, чем-то помогали. Да, были определенные вознаграждения, была определенная зарплата. Но чтобы чиновники мешали, и именно по их вине я вышла на Олимпиаду и, извините, упала, я думаю, что это вина в первую очередь моя, но никак не чиновника.
АВЕРИН: Но, с другой стороны, смотрите, вот эта девочка, которая в шорт-треке не вышла даже из квалификации, она, например, такую историю рассказывала, это все видели, это было по телевизору просто, что вот эти отборочные старты, они проходили с разницей в 40 минут. Вот она пробежала первый удачно, а потом надо выйти на второй, следующий этап отбора. И когда голландская команда, корейская команда своих этих девочек быстро подхватили, и были массажисты, которые привели как-то в порядок мышцы, и еще что-то такое, а она была одна. И чиновники от спорта не подумали о том, что надо привезти массажиста, врача, не подумали о том, что ее тренер персональный должен быть тоже на этой Олимпиаде, а не следить из России по телевизору... И она за эти 40 минут, говорит, я просто элементарно не сумела восстановиться так, как они.
СЛУЦКАЯ: Вы знаете, здесь опять-таки такое мнение двоякое. Потому что никого не интересует: успеваешь ты восстановиться, не успеваешь, устал ты, не устал. Раз ты выходишь – ты делаешь. А как люди катаются с травмами, когда они выходят и не могут на ногу наступить, а нужно прыгать? Ведь, поверьте, когда сидит судья, ему совершенно не интересно, что у тебя болит, хочешь ты спать, есть или еще что-то. Все проблемы – твои. Это, может быть, жестоко звучит, но это спорт, это проблемы твои. Когда я выхожу на Олимпийские Игры, и я понимаю, что у меня спина болит, не разгибается, так как за два месяца до этого я просто упала спиной в борт, понимаете, я выхожу и работаю. Все, вопросов нет. Сидит судья, и он оценивает – пробежал, не пробежал, сделал, не сделал. Я буду сейчас жестока, извините ради бога, потому что действительно через это проходят. Мне кажется, все-таки спортсмен должен думать о том, что, допустим, тебе нужен массажист. Пожалуйста, борись за то, чтобы был массажист. Нужен тренер – пускай тренер идет в федерацию и говорит, что нужен тренер, нужно то, нужно это, это и это для того, чтобы было успешное выступление. Там уже вопросы другие, решают уже не спортсмены, понимаете? Я еще раз повторяю, что, в первую очередь, нужно искать причину в себе, а потом уже в чиновниках, в тренере.
ЛАРСЕН: А что тогда такое случилось, что раньше у нас были такие железные люди, вроде вас, и чемпионы, невзирая ни на что, а нынче как-то все сломались и оборзели до того, что им не нравятся машины, которыми их награждают, и они не стесняются об этом заявлять публично: дайте мне не синенькую, а зелененькую, не пятую, а седьмую и так далее. Что это вообще такое?
СЛУЦКАЯ: Ну, с одной стороны, я соглашусь с мнением о том, что действительно дети, воспитанные в Советском Союзе, они, конечно, как кремень. Я неоднократно рассказывала историю, как мы воспитывались. У нас не было ни синеньких, ни зелененьких, ни красненьких машин. У нас были кроссовки «Adidas» на целый год. Нам школа выставляла кроссовки и говорила: вот, дети, видите кроссовки «Adidas»? – Видим. – Хотите? – Хотим. – Работайте. Лучшему спортсмену за сезон, не за месяц, не за день – за сезон, который начинается в июле и заканчивается в мае, лучший получит эти кроссовки. Все. Мы за эти кроссовки дрались и выступали, и тренировались, стараясь как лучше, понимаете? А сейчас немножко, наверное, другой менталитет, все стало более доступным, нету каких-то целей, нету стремления. Я даже слышу от детей. Видно, что вроде как талантливый, видно, что вроде вот чуть-чуть поработай, и все будет хорошо. И в определенный момент ребенок приходит, он устает, у него чего-то болит, еще что-то, он приходит, и я говорю: ну что же ты не работаешь, ведь ты можешь! – Ир, слушай, ну, вот что я буду работать? Вот я хочу приставку, я скажу маме – она мне купит. То есть, у нас не было такого. У нас хочешь – работай, зарабатывай. Сейчас очень мало таких осталось детей.
ЛАРСЕН: То есть, нет идеи, за которую хотелось бы работать. Ведь в Советском Союзе спортсмены вообще работали… За что?
АВЕРИН: Нет, ребята, здесь не только в этом дело.
СЛУЦКАЯ: Можно я вас перебью? Странно то, что сейчас спортсмены получают, скажем так, немаленькие зарплаты. И многие школы обеспечивают и питанием, и костюмами, и ботинками. То есть, это не дешево. У нас костюмы стоят от тысячи евро и выше.
ЛАРСЕН: Ого!
СЛУЦКАЯ: Да. И когда за тебя все делают, ты думаешь: ну, а что мне работать, и так мне питание предоставлено, там это сделают, костюмчики сошьют, ботинки новые дают. Потому что, в принципе, фигурное катание – спорт не из дешевых. С одной стороны, кажется, да, поддержка нужна, нашим детям нужна поддержка. А, с другой стороны, поддержка есть, и уже все садятся на голову и свешивают ножки. То есть, здесь как бы с двух сторон...
ЛАРСЕН: Ну, это, конечно, интересно. Потому что мы видели-то эту ситуацию несколько иначе, и все тут стонали и бились, что ай-ай-ай, какие нехорошие все вокруг, а спортсмены наши несчастные. Оказывается, все-таки изнутри глазами профессионала это выглядит иначе.
АВЕРИН: А вот тут палка о двух концах. Я недавно прочитал исследование, которое касалось исследования спортсменов разных стран. И там психологи и какие-то еще врачи бесконечные, они выводили такую штуку (попробую сейчас как-то поточнее это назвать), как генетическая предрасположенность к победе, вот заряд на победу, победителей.
ЛАРСЕН: Такое бывает? Победили китайцы?
СЛУЦКАЯ: Скорее всего.
АВЕРИН: Ну, кто там победил, я уже не помню, я помню, что эти исследования проводились с периодичность в сколько-то лет. И в России вот это стремление к победе, уверенность в том, что я родился победителем, что необходимо для спортсмена, оно снижается, катастрофически снижается от поколения к поколению.
СЛУЦКАЯ: Вы знаете, очень часто получается, что ребенок ходит и говорит, что я – чемпион, отстаньте вы от меня. Понимаете, это ведь тоже неправильно. Это неправильно, когда человеку с детства закладывают, что ты – чемпион, всё, других не существует. Понимаете, если этот чемпион работает в четыре раза больше всех, может быть. Но когда ты ребенку постоянно говоришь: слушай, ты у меня такой хорошенький, ты такой замечательный, - он ходит и говорит: конечно, я хорошенький, и я замечательный, и вообще что это происходит, и почему меня не ставят…
АВЕРИН: И мне не надо это доказывать.
СЛУЦКАЯ: Конечно. И опять-таки, возвращаясь к теме чиновников, мне кажется, чиновники должны, если постфактум получается, что какое-то там несправедливое судейство, еще что-то, вот здесь чиновники должны действительно оспаривать и должны вставать грудью на защиту спортсмена. Мне кажется, это единственное, что чиновники могут сделать.
ЛАРСЕН: А, с вашей точки зрения, в Ванкувере было несправедливое судейство?
СЛУЦКАЯ: Вы про фигурное катание?
ЛАРСЕН: Ну да, хотя бы.
СЛУЦКАЯ: Да, я понимаю, про что вы говорите. У нас же сейчас новая система судейства, и если рассматривать выступление по старой системе судейства, то однозначно выиграл Плющенко. Если рассматривать по новой системе судейства, то однозначно не хватило. То есть, вот так вот. И сейчас уже отменили эти протесты, не имеет право никто подавать, видимо, после Солт-Лейка, когда было две золотых медали, я думаю, что именно после того момента. Я точно не знаю, не буду утверждать, но протесты сейчас уже не принимаются.
АВЕРИН: В этом смысле гораздо проще, конечно, тем спортсменам, которые на уровне «быстрее, выше, сильнее». Там пробежал секунды – ну, и пробежал.
СЛУЦКАЯ: Да, да. Как говорил мой тренер по ОФП: пока в вашем виде спорта не будет секундомера и рулетки, ничего не поменяется.
ЛАРСЕН: У нас есть телефонный звонок. Здравствуйте, Вадим. Слушаем вас.
ВАДИМ: Здравствуйте. Разрешите мнение высказать?
АВЕРИН: Пожалуйста.
ВАДИМ: Вот по поводу наших олимпийцев, чиновников. Ну, вот просто хочется сравнить результаты Олимпиады и то, что творят наши паролимпийцы – люди без ног, без рук, люди-инвалиды. Они завернули уже весь мир, у них к стулу приделаны лыжи, и они на руках на одних получают золотые медали. Потому что у них нету за душой вообще ничего, это единственная возможность о себе как-то заявить, себя показать. И начнем с того, что они просто, скажем так, не миллионеры. Вот, собственно…
ЛАРСЕН: Мягко сказано.
АВЕРИН: Ну, мотивация. Да, спасибо большое, Вадим.
СЛУЦКАЯ: Это вот возвращаемся к тому, о чем я говорила.
АВЕРИН: Да, это действительно такая повышенная… Во-первых, доказать себе, что ты можешь все, несмотря на… А для кого-то, действительно, и просто заработок.
СЛУЦКАЯ: Вот, действительно, мы вернулись к тому вопросу, который поднимали в самом начале, что когда у тебя нет ничего и тебе ставят одни кроссовки, ты за них борешься. А когда есть все, тогда теряется мотивация и цель, и все остальное.
ЛАРСЕН: Нюх теряется тогда.
АВЕРИН: Нет, с другой стороны, вот на форуме же есть вопрос: «А что тогда про американцев говорить, которые, понятно, не за одни кроссовки за сезон тренируются?» Там, видимо, вступает как раз другая мотивация и самореализация.
СЛУЦКАЯ: У них совершенно другая система тренировочного процесса. У нас же спортсмен, если он попадает в сборную, сказать, что он на полном обеспечении - это очень громко сказать, но в любом случае – инвентарь ты не покупаешь, тренеру ты не платишь, за лед ты не платишь. Я говорю сейчас конкретно про свой вид спорта. В Америке все очень просто. Хочешь тренироваться – пожалуйста. Ты пришел, заплатил за лед, за 45 минут заплатил тренеру от 100 долларов и выше. Понимаете, не каждый родитель на это способен. И иногда для того, чтобы дети могли взять урок у знаменитого тренера, родители работают, я не знаю сколько времени. И бывает, что спортсмены с тренером работают один раз в неделю. Чтобы платье сшить – там цены еще в три раза выше, чем у нас. Поэтому дети, они конкретно понимают, чего они хотят, зачем это делают и сколько это стоит родителям. Понимаете, вот такая там система.
АВЕРИН: Меня, знаете, поразил совершенно рассказ про французскую пару, которая тренируется здесь, в Москве. И для того, чтобы тренироваться здесь, поступил учиться – комната в общежитии, второй работает для того, чтобы иметь возможность как-то тренироваться на свои собственные деньги, своим горбом. Потому что им этот тренер нужен, здесь в Москве имеющий возможность их тренировать. И действительно, они за все платят сами.
СЛУЦКАЯ: Только очень часто так бывает, когда спортсмены приезжают из других городов, не имея в Москве ничего. Просто в моей жизни был такой пример, у моего тренера, когда приехал спортсмен из другого города, не имея ничего, и он с нуля грыз этот лед для того, чтобы зарабатывать. Он с утра до ночи работал, работал, начал достигать каких-то результатов, какое-то финансовое вознаграждение. Человек купил комнату в Москве. Потом его определили в общежитие, где его стали кормить, поить, опять-таки спортивный инвентарь. И все – спортсмен исчез. Понимаете, это тоже ведь какая-то грань.
ЛЕНА: Здравствуйте. Я, конечно, преклоняюсь перед талантом Иры Слуцкой и перед ее театральными данными, которые она сейчас показывает в роле ведущей. Но я бы хотела с ней поспорить по поводу символа, ради чего – из-за одних кроссовок или чего ради добиваться своей цели. Вы хотите сказать, что канадцы, например, вообще раздетые, что ли, коль они завоевали столько медалей? Мне кажется, здесь немножечко неправильно говорите, что, не имея ничего, надо к чему-то рваться. Ведь это же, наоборот, хорошо, что есть все. Быть может, какая-то неправильная именно политическая постановка этого вопроса – почему они не хотят завоевывать медали, и почему они не могут. А то, что кроссовки является стимулом, сейчас, в наше время, мне кажется, это…
СЛУЦКАЯ: Нет, это история. Это история, извините, 20-летней давности, если не больше.
ЛАРСЕН: Вы немножко прослушали. Мы уже просто объяснили, почему американцы или канадцы несколько иначе подходят с детства к спорту. А мне хотелось бы уйти уже от этой темы.
СЛУЦКАЯ: А мне, знаете, хотелось бы пожелать спортсменам стремления, и не только стремления финансового обеспечения, а просто именно того, чтобы самому было как-то приятно от того, что ты делаешь.
ЛАРСЕН: Куража.
СЛУЦКАЯ: Хотелось медалей, и мы их зарабатывали, понимаете? Не имея за этой медалью ни квартир, ни машин, ничего. И опять-таки это было когда-то давно-давно. Понятное дело, что материальные ценности сейчас тоже преследуются, и вознаграждаются спортсмены в конечном итоге. Ну, давайте к этому стремиться.
АВЕРИН: Может быть, чтобы завершить эту тему, вчерашний разговор с моей приятельницей-финансисткой, которая перестала ей быть. Мы с ней пришли к выводу, что вот когда ты получаешь удовольствие от сделанной тобой работы, то это едва ли не сильнее ощущения, чем оргастические. Потому что вот такого удовлетворения, когда не было, и вдруг твоими руками сделано – вот это такое абсолютное счастье! Абсолютное!
СЛУЦКАЯ: Это называется «миг победы», когда ты стоишь на пьедестале…
ЛАРСЕН: Да, но когда при этом еще: ты стоишь на пьедестале, тебе рукоплещет весь мир, и играет гимн твоей страны, и ты знаешь, что сделала всех, даже Катарину Витт легендарную… И завершая тему спортивных достижений, хочу напомнить нашим слушателям, что Ира является рекордсменкой Европы, выиграв чемпионаты Старого света семь раз, а предыдущий рекорд – шесть раз – как раз принадлежит Катарине Витт. Ирина - первая женщина в мире фигурного катания, которая прыгнула каскад из трех прыжков – 3/3/2. Слуцкая – одна из четырех одиночниц за всю историю фигурного катания, получивших оценку 6:0 за технику. Это очень и очень серьезные достижения, и это такие очень большие и важные точки, такие жирные золотые точки. Когда ты уходишь из большого профессионального спорта, остается ли потребность совершать какие-то такие серьезные победы?
АВЕРИН: Подвиги.
ЛАРСЕН: Где теперь-то подвиги совершать?
СЛУЦКАЯ: Я вас сейчас слушала, вы все это зачитываете, и я понимаю: господи, какая я древняя!
ЛАРСЕН: Слушайте, а ко мне вчера подошла девушка, которая младше меня на год, и сказала, что она выросла на моих передачах. Ну что ж, это мифология, Ира.
АВЕРИН: Нет, действительно: ветеран российского спорта Ирина Слуцкая. Я когда это читаю в газете отвлеченно, ну, я еще как-то понимаю. Всякий раз, когда вижу напротив, у меня в мозгах такой клинч происходит: как это? Вот как быть ветераном?
СЛУЦКАЯ: Как-то никогда не ожидаешь, что наступит этот момент, когда будут говорить: вот она делала, сделала, - а не делает.
ЛАРСЕН: Так вот - что она сейчас делает, что за вершины она покоряет сейчас? Какие рекорды бьет сегодня Ирина Слуцкая?
СЛУЦКАЯ: Действительно, не хватает этого адреналина, и именно такого, как на Олимпийских Играх и на чемпионате мира, пока не могу найти. Ищу – найти не могу.
ЛАРСЕН: Но вы же такие серьезные вызовы принимаете, тем не менее. Телеведущая, актриса театральная…
АВЕРИН: Один из самых рейтинговых проектов страны, продержаться несколько сезонов в качестве ведущей. Для кого-то это тоже – шесть раз самые высшие оценки, такого не бывало, и предел мечтаний.
ЛАРСЕН: Вы же, наверное, не брали уроков актерского мастерства или техники речи, или что-то в этом роде.
СЛУЦКАЯ: Брала.
ЛАРСЕН: То есть, все-таки пахать надо везде.
СЛУЦКАЯ: Я занималась, да. Мне очень интересна эта профессия. И, конечно, это была чистой воды авантюра, когда я с ледовой арены профессиональной буквально через несколько месяцев попала в ведущие «Ледникового периода», это была авантюра. Было немножко страшно, было немножко непонятно, как все это будет происходить. Но по прошествии времени я понимала, что мне это становится интересно, становится ближе, и мне очень хочется продолжать в этом направлении. И вот так вот получилось, что уже пять проектов, из них два я выступала, остальные я вела. И действительно, с каждым годом становилось все интереснее и интереснее. И в последний сезон, который сейчас закончился, у меня было общение с жюри, что привносило в мои диалоги очень много интересных моментов, потому что каждый раз новые люди.
АВЕРИН: Ну, импровизация постоянная, прописать же невозможно.
ЛАРСЕН: Да, это высший пилотаж, это почти прямой эфир.
СЛУЦКАЯ: Да. Это было безумно интересно. Конечно же, приходили такие личности, с которыми хотелось просто разговаривать, просто общаться, просто узнавать. Но, к сожалению, есть определенные рамки, я не имею права за них выходить, поэтому иной раз у меня стоял такой немой вопрос в глазах, потому что люди действительно, на которых я выросла… Поэтому безумно интересно, действительно интересно. И мне очень хотелось бы продолжить в этой сфере.
ЛАРСЕН: А работа на сцене в качестве актрисы?
СЛУЦКАЯ: Ой, тоже! Ну, это вообще, это мечта детства.
ЛАРСЕН: Ну, хорошо. Выступление на льду, каждый номер – конечно, тебе ставят оценки за артистизм, и ты, конечно же, где-то актриса. Но, тем не менее, театральные работы или киноработы – это вообще отдельная профессия.
СЛУЦКАЯ: Это отдельная профессия, и совершенно нет ничего общего с фигурным катанием. Потому что выразить свои эмоции на коньках оказалось в четыре раза легче, нежели чем на театральной сцене. И действительно, этому тоже надо учиться, я тоже потихонечку учусь, потихонечку-потихонечку хватаю все новое и новое. Но это, знаете, как бывает - вот какая-то мечта, к которой ты очень хочешь приблизиться, но тебе не позволяет время, тебе не позволяют твои возможности. И вот когда настал момент, когда я поняла, что мне уже не нужно тренироваться 23 часа в сутки, и когда поступило предложение, я, конечно, бросилась тоже в омут головой, и просто, открыв рот, слушала актеров, пыталась что-то повторить, пыталась сделать что-то от себя.
ЛАРСЕН: А говорили, почему именно вам предложили это? Вот когда поступило предложение, чем они мотивировали? Вот нам нужна именно такая, как вы?
СЛУЦКАЯ: Мотивировали тем, что им нужно такое живое, что-то живое на сцене, потому что нету штампов, нету какой-то, может быть, даже определенной школы, знаете, когда все по правилам. Поэтому что-то искали такое живое и остановили свой выбор на мне. Хотя для меня образование – это, пожалуй, в первую очередь. Потому что быть неучем и сразу хватать на себя главную роль, потому что были предложения главных ролей, больших ролей, - я сразу отказалась, потому что не считаю себя профессионалом, хотелось бы сначала выучиться, поучиться, а потом уже брать на себя такую ответственность.
АВЕРИН: Ира, а не мешают партнеры на сцене?
СЛУЦКАЯ: Вы знаете, они не мешают. Просто, к сожалению, я их первое время не замечала.
АВЕРИН: Вот так вот. Одна на льду привыкла же солировать…
СЛУЦКАЯ: Да, действительно, вы правы. Чувство партнера – это очень важная вещь, особенно на сцене. Очень сложно мне это дается, потому что всю жизнь я была одна, сама за себя на льду. И поэтому вспоминать о том, что есть рядом люди, иногда действительно очень сложно. Но этому всему учишься. И вот именно еще и в проекте «Ледниковый период», когда я с партнером каталась, наверное, он меня тоже научил вспоминать о партнере, потому что я входила в образ, ехала-ехала, делала свое дело, мне было так хорошо… А потом я сзади слышала: Ира, Ира, ты где, иди сюда! Я: ой!
ТАМАРА ИВАНОВНА: Я хочу сказать большое спасибо за то, что вы есть вообще. Я настоящая фанатка по фигурному катанию. И дай бог тебе здоровья, всего самого-самого доброго в жизни твоей личной. Чтобы у тебя все получалось, все было так, как ты хочешь, чтобы сбывались все твои мечты. И если возможность у тебя будет, передай Татьяне Навке, Жене Плющенко, Костомарову, Илье Авербуху – всем от меня большой привет и большое спасибо. Спасибо, что вы есть и радуете нашу душу.
СЛУЦКАЯ: Спасибо вам большое, Тамара Ивановна, обязательно передам. Очень приятно слышать такие слова в свой адрес. Я буду стараться, крепиться и не болеть. Спасибо, вам тоже всего хорошего.
ЛАРСЕН: Тут небольшая ремарка по поводу прошлой темы от «Танцующего котенка». Она говорит о том, что, казалось бы, действительно есть парадокс в том, что паролимпийцы вроде бы как люди с ограниченными возможностями, а ограниченные возможности демонстрируют как раз вроде бы люди, у которых визуально руки-ноги на месте, и все в порядке.
СЛУЦКАЯ: Знаете, господа, честно вам скажу: я преклоняюсь перед этими людьми, я преклоняюсь. Потому что мы, здоровые, знаем, что такое боль, что такое пот, что такое каждодневные тренировки. И когда люди с ограниченными возможностями творят такие чудеса, я преклоняюсь. Молодцы!
ЛАРСЕН: Но помимо разнообразных ролей новых, которые пришлось Ирине Слуцкой освоить в профессиональной жизни, ведь на самом деле самая главная и ответственная роль – это роль мамы. Сколько – 3 и 4?
СЛУЦКАЯ: Нет-нет, 2 и 4.
ЛАРСЕН: Уже два с половиной года, собственно. А когда вы все успеваете? Как работающая мама, я спрашиваю работающую маму.
СЛУЦКАЯ: Стараюсь совмещать.
АВЕРИН: А как время летит! Ведь встречались совсем недавно, а ребенок был совсем крохой.
СЛУЦКАЯ: И не говорите!
ЛАРСЕН: Слушайте, а ведь вы до последнего ведь на коньках стояли. Это, конечно, такое было… Прямо так за вас мы переживали.
АВЕРИН: Ой, кто бы говорил!
ЛАРСЕН: Ну, я же не на коньках…
СЛУЦКАЯ: Действительно, очень многие говорили: вот, как так можно, на коньках… Мне очень сложно объяснить, что для меня коньки – то же самое, что туфли на каблуке. Если я почти с четырех лет каждый день стою на коньках, то, в принципе, мне что коньки действительно, что тапочки – почти одно и то же. И потом, в конце концов, я разумная женщина, я понимала, что если, не приведи господи, что-то угрожало бы мне или ребенку, конечно, я бы делала все, чтобы только сохранить его. И здесь не было бы никаких вообще вопросов, и был бы один-единственный приоритет. Но я из таких людей, что если меня запереть дома, просто оставить спокойненько лежать, я думаю, что через неделю этот дом развалится. Поэтому я чувствую себя намного комфортнее (видимо, это либо образ жизни уже сложившийся, либо это характер), я чувствую себя совершенно прекрасно, когда я в движении, когда я постоянно в работе, когда я чем-то заинтересована, когда есть какие-то новые творения. Поэтому это прекрасно, когда ты находишься в ожидании малыша, и ты имеешь возможность поработать и отвлечься.
АВЕРИН: Слушайте, когда в человеке есть такая вибрация, безусловно, нужны какие-то резонаторы, условно. Люди, которые попадают в этот ритм вибрационный, какие-то дела, процессы. Знаете, я всякий раз, когда читаю СМС-ки, которые приходят, поражаюсь, насколько люди хотят погрузиться в личную жизнь. Начиная от того: а вы пьете? И заканчивая тем: а у вас есть необходимость зарабатывать себе на жизнь? Вот так вот ставятся вопросы.
СЛУЦКАЯ: Ну, посмотрите, я же нормальная женщина, как и большинство женщин у нас в стране. Ну что значит необходимость? У меня есть работа, за которую я получаю зарплату. И это, наверное, правильно: когда человек чем-то занимается, он получает вознаграждение. Я не стремлюсь, знаете как, миллиардно зарабатывать. Но на жизнь хватает, слава богу.
АВЕРИН: Что значит зарабатывать? Должен быть мужик, который рядом…
СЛУЦКАЯ: Нет, вы знаете, я не из тех женщин, которая хочет жить за счет мужика, как вы сказали. Очень хорошо, когда это в тандеме происходит, что происходит в моей семье.
АВЕРИН: Вся Москва завешана плакатами по поводу того, что Ира Слуцкая в главной роли в шоу «Winx On Ice» … Что за проект?
ЛАРСЕН: И вы туда же – в ледовое шоу.
СЛУЦКАЯ: Да. Вы знаете, это реально очень интересная история. Мы уже попробовали это шоу во Франции, пять шоу отработали. И чем больше погружаешься, тем становится интереснее. Потому что это фантастическо-магическая история про девочку Каролину, и с ней происходят интересные вещи, ее перетаскивают на свою сторону злые ведьмы. Потом она понимает, что ее обманывают. Это я так вкратце рассказываю.
АВЕРИН: Ира, а там только получается коньки, фигурное катание? Или есть там навороты из всего – цирк, еще что-то?
СЛУЦКАЯ: Это шоу на льду. Нет, это не цирк, это фигуристы. В главной роли я, Лена Леонова и Андрей Хвалько – чемпионы миры среди профессионалов. Акробаты-мальчики будут.
ЛАРСЕН: На коньках?
СЛУЦКАЯ: Да-да-да, очень интересно. То есть, элементы фигурного катания, плюс элементы акробатики – фляки, сальто. Очень хорошая музыка, интересная история, потрясающий свет, проекция мультика «Winx Club» прямо на льду идет.
ЛАРСЕН: А музыка чья?
СЛУЦКАЯ: Это все итальянское, все переведено на русский язык. Вы знаете, я говорю, вот чем больше я там работаю, тем больше я понимаю, что история, она захватывает. Дети сидят, раскрыв рты. Все, конечно же, с ума сходят по феям, по Блум, по основной фее. Дети сидят, плачут на трибунах.
ЛАРСЕН: Почему плачут?
СЛУЦКАЯ: Вы представляете, мы выходим в костюмах. Они боятся этих ведьм.
ЛАРСЕН: Да вы что?
СЛУЦКАЯ: Да. То есть, настолько история захватывает, что дети окунаются прямо в мир этих Winx. Да, четыре дня, 12 выступлений.
ЛАРСЕН: А на какой возраст рассчитан? Во сколько лет можно уже ребенка повести?
АВЕРИН: Пять плюс, наверное.
СЛУЦКАЯ: Ну да, мне кажется, лет с четырех-пяти можно. А там уже, знаете, без возраста и без ограничения, потому что каждый найдет, что посмотреть.
АВЕРИН: Еще звонок. Любовь Ивановна, здравствуйте.
ЛЮБОВЬ ИВАНОВНА: Здравствуйте. Ирина, скажите, пожалуйста, вы своего малыша уже тренируете, скоро поставите на коньки? Каково его будущее, с вашей точки зрения?
Пост N: 14031
Болею за: Навку, и только Навку
Зарегистрирован: 25.06.08
Откуда: Израиль
Рейтинг:
83
Отправлено: 22.03.10 19:11. Заголовок: Ирина Слуцкая в гост..
... Я: Нет-нет, он очень активный, его никто не тренирует, он сам бегает у нас с утра до ночи.
ЛАРСЕН: Вы просто забыли, что у него папа боксер. Еще не факт, что он выйдет на лед, он может выйти и на ринг.
СЛУЦКАЯ: Нет, ребенок на лед очень хорошо выходит. Он выходит и говорит: мама, а на конечках? Мама, на ручки и поехали! Берешь его на руки, он кричит: мама, быстрее, быстрее давай, быстрее! Поэтому будущее – не знаю, еще, наверное, рано, он еще очень маленький. А там посмотрим. Но в любом случае, он спортом каким-то будет заниматься, потому что с нашей спортивной семьей невозможно сидеть дома, и он очень активный мальчик. А там уже посмотрим, подрулим. Ну и, конечно же, его желание, оно тоже будет рассматриваться.
ЛАРСЕН: Но вам хотелось бы все-таки, чтобы он попал в профессиональный спорт?
АВЕРИН: Или если он скажет, что хочу быть программистом, вы не будете против?
СЛУЦКАЯ: Нет, я не буду против того, если он скажет мне: мама, я хочу быть фигуристом, хочу быть, как ты. Или он скажет: мама, мне вообще твое фигурное катание не интересно, я хочу стать программистом или экономистом. Моя задача – по жизни его, наверное, поддержать. А заставлять, толкать именно в ту сферу, которая ему будет не интересна, мне не хочется.
ЛАРСЕН: И напоследок, это из Смоленска: «Ирочка Слуцкая, кроме общеизвестных достоинств, обладает высоким знанием чистого русского языка. Ее всегда очень приятно видеть и слышать. Успехов и счастья!»
СЛУЦКАЯ: Спасибо.
ЛАРСЕН: Спасибо огромное. Приходите к нам еще. Действительно, сплошной день рождения.
Уффф, еле осилила. Но хорошо... Особенно вот это: SAVTA пишет:
цитата:
Мне кажется, все-таки спортсмен должен думать о том, что, допустим, тебе нужен массажист. Пожалуйста, борись за то, чтобы был массажист. Нужен тренер – пускай тренер идет в федерацию и говорит, что нужен тренер, нужно то, нужно это, это и это для того, чтобы было успешное выступление. Там уже вопросы другие, решают уже не спортсмены, понимаете? Я еще раз повторяю, что, в первую очередь, нужно искать причину в себе, а потом уже в чиновниках, в тренере.
И вот это: SAVTA пишет:
цитата:
передай Татьяне Навке, Жене Плющенко, Костомарову, – всем от меня большой привет и большое спасибо. Спасибо, что вы есть и радуете нашу душу.
Фигуристка находится на пятом месяце беременности ПОНОМАРЕВА Ольга — 03.06.2010
Интереснейшая история произошла в центре Москвы 3 июня. Ирина Слуцкая, которая приехала по делам в ресторанчик в переулке на Тверской улице, долго не могла припарковаться на своем джипе "Рендж Ровер". Искомое место было лишь на другой стороне улицы. Фигуристка, не долго думая, развернулась через две сплошные и уже собралась выходить из машины. На ее беду, за маневром наблюдали стражи порядка. Которые, естественно, попросили Ирину выйти из машины и заплатить штраф. А за подобный запрещенный маневр и цена немаленькая - аж 5 000 рублей!
Когда Слуцкая вышла из машины, стало понятно, что девушка-то беременна! Срок - в районе пятого месяца. Ирина чуть ли не плакала от обиды, что ей придется выплачивать крупную сумму из-за собственной глупости. Но гаишники пожалели фигуристку: обижать женщину, которая носит под сердцем ребенка, да к тому же такую красавицу - просто нельзя! В итоге Слуцкую отпустили с миром, взяв с нее обещание, что такое больше не повторится.
Напомним, что у фигуристки и ее супруга, боксера Сергея Михеева, это будет уже второй ребенок. Сергей и Ира познакомилась 14 лет назад. Пара поженилась в 1999 году. А два года назад у Ирины и Сергея родился сын Артем. Именно после рождения ребенка в спортивных кругах появились слухи о разводе фигуристки. Правда, сама Ирина настаивала, что в ее семье все замечательно, мол, просто супруг застенчивый, не любит появляться на публике. Судя по тому, что спустя два года после рождения первого ребенка пара ждет второго, о разводе не может быть и речи.
Прочитала еще вчера, но не стала ставить, так как беременности отменяются одна за другой. Но вроде Ирина была заявлена в некоторых шоу, но не выступает. Так что может быть правдой
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 13
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
[/url]
Но хорошо... 
Но вроде Ирина была заявлена в некоторых шоу, но не выступает. Так что может быть правдой 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
